ы к Всесильному Богу: "За то, что редко в душу входит // Живых речей твоих струя (сравните евангельские образы: "вода живая", "вода, текущая в жизнь вечную").
Вторая строфа не только продолжает, но во многом противостоит первой: просительно-молитвенная интонация ("не обвиняй. . . , не карай . . . , ) сменяется вызывающе-императивной ("угаси. . . , преобрати. . . , останови"). Если в первой строфе герой молит не обвинять и не карать, то во 2-ой строфе герой предлагает Всесильному явить своё всесилие (почти все глаголы выражают энергичное побуждение к действию), сам же герой отказывается одолевать собственные страсти. То состояние, которое в 1-ой строфе ощущалось лирическим героем как греховное, как неодолимая слабость, во 2-ой строфе оказывается могучей и сверхчеловеческой силой: "дикие волненья" оборачиваются "чудным пламенем" и в этом чудном пламени "всесожигающего костра" мерцает отблеск того, кого чуть позже Лермонтов назовёт "мой Демон" (ср. в одноименном стихотворении "луч чудесного огня", 1830-31 г. ). Самой логикой конфликта Творцу представлена животворная роль ("угаси. . . чудный пламень", "преобрати. . . сердце в камень"). Только ценой такого сурового обуздания и укрощения, аскетического ограничения личности, которое в глазах лирического героя равносильно её полному перерождению, Всесильный может обратить его на "путь спасенья". (Возможность подобного трагического распутья была предуказана в Евангелии: "Сберёгший душу свою потеряет её; а потерявший душу свою ради меня сбережет её",- Матфей, 10, 39). Лирический герой осознаёт свою греховность: "И часто звуком грешных песен // Я, Боже, не тебе молюсь". Бог для Лермонтова
Страницы: << < 11 | 12 | 13 | 14 | 15 > >>