тологической комиссии (1904–1931), развернувшей активные исследования русских, украинских и белорусских диалектов.
Школа развивалась в полемике как с представителями старого исторического подхода и с марристамитак и с Петербургской лингвистической школой И. А. Бодуэна де Куртенэ и Л. В. Щербы, которая, также стремясь к новым подходам, в большей степени ориентировалась на связь лингвистики с другими науками – сначала с психологией, позже с акустикой и физиологией. Противники часто упрекали лингвистов фортунатовской школы в «формализме», а сами ее представители признавали приоритет формы при лингвистическом анализе. Они стремились опираться на те признаки, которые не требуют обращения к интуиции и интроспекции. Примером расхождения позиций двух школ могут служить споры по вопросу о частях речи. Если для Щербы части речи – прежде всего семантические классы, имеющие основу в психике носителей языка, то для представителей московской формальной школы (Петерсон, Кузнецов, отчасти Винокур) – это классы слов, выделяемые по формальным, морфологическим признакам: склонению для имен, спряжению для глаголов и т. д. ). Позже теоретические расхождения школ нашли выражение в спорах между Московской и Ленинградской фонологическими школами.
Становление структурализма в той или иной степени было воспринято многими представителями фортунатовской школы, особенно принадлежавшими к третьему ее поколению, а вышедшие из нее Трубецкой и Якобсон сыграли значительную роль в возникновении и деятельности Пражского лингвистического кружка; Якобсон позднее повлиял и на развитие американского структурализма. В частности, именно в московской формальной школе (Яковлев, Трубецкой) понятие фонемы, выработанное первоначально в петербургской лингвистической школе и отсутствовавшее у Фортунатова и
Страницы: << < 15 | 16 | 17 | 18 | 19 > >>