нем, как демон живет в герое Лермонтова, как темное пятно, не стирается в душе Панночки - ведьмы в гоголевской «Майской ночи».
Но формула христианской любви - это любовь не только к праведному, но и к грешному, и, может быть, прежде всего, к грешному. Такова любовь Сони Мармеладовой к Раскольникову, Мышкина к Настасье Филипповне, Подростка к Версилову. Драма зла, сознающего, что оно зло» есть драма падения человека - драма его вины.
Обращаясь к Богу, Державин говорит:
Частица целой я вселенной,
Поставлен, мнится мне, в почтенной Средине естества я той,
Где кончил тварей Ты телесных,
Где начал духов Ты небесных
И цепь существ связал ты мной.
И далее. Признавая, что человек имеет «черты начальны божества», продолжает:
Я телом в прахе истлеваю,
Умом громам повелеваю,
Я царь -я раб, я червь - я бог!
«Духи небесные» и «твари телесные» как бы соединились в нас, мы находимся на пограничье добра и зла, небесною и земного, ангельского и демонического Мы чувствует это противоречие, страдаем от него, оно - драма «неразделимости и неслияемости», как сказал в Предисловии к поэме «Возмездие» Александр Блок, повторяя слова Николая Федорова,
Сознание греховности человека - одна из самых резких черт русской литературы. Оно мучает как героев ее, так и их творцов. Вот почему путь праведничества - путь, на который хотят вывести себя и Россию Пушкин, Гоголь, Достоевский, Толстой.
Гоголь вынес печальные строки о человеке на первый план. Он их укрупнил, показал и обыденность, и фантастичность зла.
Грех предательства, грех безверия, безлюбия, сластолюбия и гордыни терзает его героев. Грешен и сознает это - городничий в «Ревизоре», Чартков в «Портрете», связавшийся с нечистой силою, и Поприщин из «Записок сумасшедшего»,
Страницы: << < 3 | 4 | 5 | 6 > >>