ога, Бога-человека, принявшего за всех нас страдания на кресте.
Русская литература хочет связать Бога и человека, свести небо на землю, освятить самый низ, те подвалы и подполье души, которые пребывают, кажется, в
сплошной тьме. Говоря о Христе, об идеале человека, о Богочеловеке, она делает ударение на обоих понятиях. Бог и человек. Причем, «человек» для нее не менее важно, чем «Бог», ибо воплотившись в Христе, божественная идея, Бог понятней и ближе, мягче, человечнее, доступнее, теплее.
Если у Державина в оде «Бог» (1784) воспет почти метафизический бог, некий центр космоса, природы, высшее существо («Без лиц, в трех лицах божества. . . »), то в конце оды он как бы совершает переход в человека и. чувствуя Бога в себе, человек восклицает. «Я есмь - конечно, есть и ты!»
В России вместе с тем никогда не была возможна такая книга, как «Жизнь Иисуса» Ренана. У Христа нет биографии, у него нет «жизни » в биографическом смысле, а есть житие, бытие, пребывание в вечности, бесконечности.
Русский писатель и готов взять на себя права священника церкви, используя для этого мирскую кафедру: печать, журналы, театр, поэзию. Более того, он не отделяет себя от исповедуемого им дела, он стремиться стать тем, кем хотели бы стать его герои, т. е. прожить но правде, по совести. Для русской литературы нет подвига героя без подвига писателя.
Таков автор «Слова о полку Игореве», таков Владимир Мономах («Поучения» которого есть не только один из ярких фактов древней литературы, но и пример для подражания), таков Аввакум, таковы Гоголь, Достоевский, Толстой, Чехов.
Пушкин подает от пули убийцы, падает, защищая честь женщины, как рыцарь. Он хочет наказать не одного Дантеса, но и само зло.
Стоическая линия независимости поэзии Пушкина «от властей, от
Страницы: << < 24 | 25 | 26 | 27 | 28 > >>