ачала немножко казенно, пряменько, а потом прислонилась головой к его плечу. Пахло страшновато -- мужской одеждой, табаком, одеколоном от гладко выбритой щеки. . .
-- Удобно тебе? -- спросил он.
-- Мне хорошо. Мне очень хорошо.
-- Ну и ладно. Спи, моя дорогая.
-- И очень хорошо, что заснула.
-- Вы, наверно, устали меня держать, я такая тяжелая.
-- Нет, я не устал тебя держать.
-- Вы не спали?
-- Нет, я не спал. Я думал. О чем?
-- Я думал: чем я заслужил такое счастье? И чем я смогу тебе за него заплатить? Жизни не хватит".
"И всегда, всю жизнь, люди говорили: "Как хорошо у Ларичевых!" А чем это достигалось? Любовью, конечно. Любовь вдохновляет на подвиги, это известно. Верочкины подвиги были малые, повседневные: доставать, готовить, красить, белить, штукатурить, стирать, вышивать".
Самопожертвование
"Двадцать семь лет с ним, при нем, для него. Теперь ни для кого, одна. Одна, одна".
"Я бы служила ему безропотно, терпеливо, босиком по холодному полу, без сна, без отдыха. Он ругал бы меня -- я бы ему целовала руку. Я не уходила бы из дому, не оборачивалась бы с досадой на то, как он стоит у окна, занеся полусогнутый палец над циферблатом. . . "
" -- Шунечка, я давно хотела тебе сказать. . .
-- Я тебя слушаю, -- сказал человек.
-- Я. . . Одним словом, у меня будет. . . И замолчала.
-- Все ясно, -- сказал Александр Иванович и усмехнулся. -- Но у тебя не будет.
-- Как не будет?
-- Очень просто. Не будет. Мы не можем себе этого позволить. Я -- солдат. Жизнь кочевая, сегодня здесь, завтра там. А о международном положении ты забыла? В любую минуту может вспыхнуть война. Тут не до пеленок. . .
-- А как же другие? -- позвол
Страницы: << < 24 | 25 | 26 | 27 | 28 > >>