гое, только бы не дать заглянуть в мою внутреннюю жизнь. Это вошло в привычку.
Я сделалась мрачна, раздражительна и необщительна. Вероятно, мои родители понимали, что я переживаю что-нибудь тяжелое, так как я стала замечать с их стороны бережное и мягкое отношение ко мне.
"Они жалеют меня, - думала я. - Они говорят со мной, как с больной. . . Они, конечно, видят, что я говорю безумные вещи, и хотят, чтобы я сама этого не замечала. . . " И я стала строго следить за тем, что я говорила, и говорила как можно меньше. Часто я сравнивала свои слова и поступки со словами и поступками своих братьев, боясь слишком резко от них отличаться. Я становилась все более и более угрюмой и замкнутой.
Чтобы облегчить свое одиночество, я придумала себе воображаемого "друга". "Друг" этот жил только в моем воображении. Он был невидим и жил в старом сиреневом кусту против дома. Я влезала на куст, садилась на одну из его ветвей и шептала своему "другу" все свои секреты, поверяла ему свои мечты, свои страдания. . . Мне становилось после этого легче.
Со временем я так привыкла к этому "другу" и так полюбила его, что начала писать повесть, в которой описывала этого воображаемого "друга".
Но вдруг я испугалась. "А не признак ли это сумасшествия? - думала я. - Разве, кроме меня, кто-нибудь поймет, что пустое место на сиреневом кусте может быть "другом"? Я изорвала свою рукопись и перестала лазить на ветки сиреневого куста к своему "другу".
Ах, если бы только можно было хоть на часок увидать мою милую Ханну! Несмотря на свои десять лет, я влезла бы к ней на колени, прижалась бы головой к ее груди и облегчила бы свою мятущуюся душу горячими слезами. Она поняла бы меня без слов. Я так и сл
Страницы: << < 8 | 9 | 10 | 11 | 12 > >>