свежую, накрахмаленную, выданную сегодня перед обедом, принялась взбивать подушку.
Я онемело смотрел на взбитую подушку, на ее равнодушную, праздную белизну, и вдруг с пронзительной очевидностью понял, что подушка эта уже ничья, потому что ее хозяин уже ничто. . . Его не просто вынесли из палаты его нет вовсе. Нет!. . Можно было догнать носилки, найти Копешкина где-то внизу, во дворе, в полутемном каменном сарае. Но это будет уже не он, а то самое непостижимое нечто, именуемое прахом. И это все? - спрашивал я себя, покрываясь холодной испариной.
Тишину нарушил Саенко. Он встал, допрыгал до нашей с Копешкиным тумбочки и взял стакан.
- Зря-таки солдат не выпил напоследок,- сказал он раздумчиво, разглядывая стакан против сумеречного света в окне. - Что ж. . . Давайте помянем. Не повезло парню. . . Как хоть его звали?
- Иваном,- сказал Михай.
- Ну. . . прости-прощай, брат Иван. - Саенко плеснул немного из стакана на изголовье, на котором еще только что лежал Копешкин. Вино густо окрасило белую крахмальную наволочку. - Вечная тебе память. . .
Оставшееся в стакане вино он разнес по койкам, и мы выпили по глотку. Теперь оно показалось таинственно-темным, как кровь.
В вечернем небе снова вспыхивали праздничные ракеты.
Действие 7
Глубокая ночь, и дверь закрыта. Бэкманн на улице. За дверью.
Другой. Не спи, Бэкманн! Ты должен идти.
Бэкманн. Чего? Чего ты лепечешь?
Другой. Вставай, Бэкманн, улица ждет.
Бэкманн. Перебьется. Перебьется твоя улица без моих усталых шагов. Почему ты так далеко? Я тебя уже не - почти совсем не - по-нимаю. . . (Зевает. )
Другой. Бэкманн! Бэкманн!
Бэкманн. Даже не подумаю. Мне уже что-то снится. Чудесный сон.
Другой. Не спи, Бэкманн, ты должен жить.
Бэкманн. Жить? Да ну, мне
Страницы: << < 23 | 24 | 25 | 26 | 27 > >>