дармов. Может, ему только и осталось, что посошок выпить. Сердца у вас нету.
- Все, славяне! Завтра буду проситься на выписку,- решительным тоном сказал Саша
Таня посмотрела в его сторону, укоризненно покачала головой.
- Не выпишут - убегу. Тань, поехали со мной, а? На Волгу. Красота!
- По дороге потеряешь,- засмеялась Таня.
- Честное гвардейское! Я ведь к тебе, можно сказать, привык. Осталось только расписаться. - Саша заметно охмелел, да и все тоже порозовели, заблестели глазами. - Ребята, поехали? Нашими дружками будете. Такую свадьбу сварганим. . . Эх, и хорошо у нас, братцы! Деревня высоко-высоко, а внизу Волга. . . Всю видать, на пятнадцать верст туда и сюда. Парохода идут, гудки, бакены по вечерам. . . Михай, поехали?
- Нэ-э, я домой.
Таня кое-как покормила Копешкина и, сама больше намучившись, ушла.
Голос за кадром. Ребята снова о чем-то заспорили, во что-то играли.
И вдруг в палате воцарилась тишина. Копешкина уже не было. . . Ушел он незаметно, одиноко, должно быть, в тот час, когда садилось солнце и мы слушали негромкие Михаевы речи. (песня из к/ф 17 мг весны)
Голос за кадром . В сущности, человек всегда умирает в одиночестве, даже если его изголовье участливо окружают друзья: отключает слух, чтобы не слушать ненужные сожаления, гасит зрение, как гасят свет, уходя из квартиры, и, какое-то время оставшись наедине сам с собой, в немой тишине и мраке, последним усилием отталкивает челн от этих берегов. . .
Пришли санитары, с трудом подняли с кровати тяжелую, промокшую гипсовую скорлупу, из которой торчали, уже одеревенев, иссохшие ноги Копешкина, уложили в носилки, накрыли простыней и унесли.
Вскоре неслышно вошла тетя Зина со строгим, отрешенным лицом, заново застелила койку и, сменив наволочку, еще
Страницы: << < 22 | 23 | 24 | 25 | 26 > >>