иветом…».
В четырех строфах с троекратным повтором глагола «рассказать» он называет все то, о чем пришел рассказать в русской поэзии: о радостном блеске солнечного утра и страстном трепете молодой весенней жизни, о жаждущей счастья влюбленной душе и песне души, готовой слиться с веселием мира. (Наизусть стихотворение «Я пришел к тебе с приветом…»).
Поэт любит переходное время между днем и ночью, когда сумерки делают все предметы расплывчатыми, неявными:
Так робко набегает тень,
Так тайно свет уходит прочь,
Что ты не скажешь: минул день,
Не говоришь: настала ночь.
(«Жди ясного назавтра дня…», 1854).
Но если изображает ночь, работает в жанре ночного пейзажа, ноктюрна, то всегда перемещает предметы в фокус яркого лунного света:
Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней.
Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,
Как и сердца у нас за песнею твоей.
А из времен года лирический герой Фета предпочитает позднюю весну, когда еще лето не разгорелось, и раннюю осень, когда тепло еще не совсем ушло. Состояние перехода, перетекания, промежутка близко ему во всем – и во времени, и в пространстве.
Поэзия Фета насквозь суггестивна (от лат. «внушение, намек»). Он не стремится убедить читателя. Не стремится и нечто изобразить, хотя создание образов в 19 веке считалось главной задачей и особенностью, привилегией искусства. Внушить, навеять – вот единственная по- настоящему достойная задача поэта. Слова слишком грубы для ее выполнения.
Поделись живыми снами,
Говори душе моей;
Что не выскажешь словами –
Звуком на душу навей.
Но тут из раза в раз повторяется парадокс. Современники отказываются узнавать утонченный образ лирического героя в реал
Страницы: << < 2 | 3 | 4 | 5 | 6 > >>