Дорогами войны

х путей!
На двадцатой версте
Как я мог идти!
Шли навстречу из города
Сотни
Детей. . .
Замерзали в пути. . .
Одинокие дети
На взорванном льду --
Эту тёплую смерть
Распознать не могли они сами
И смотрели на падающую звезду
Не понимающими глазами.
Мне в атаках не надобно слова
"Вперёд".
Под каким бы нам
Ни бывать огнем --
У меня в зрачках
Черный
Ладожский
Лед,
Ленинградские дети
Лежат
На нём.
А. Межиров
Девушка:
О Ленинградской блокаде рассказывала в своей книге "дневные звезды" Ольга Берггольц.
Девушка:
Шла к отцу и слез не отирала
Трудно было руку приподнять.
Ледяная корка застывала
На лице отекшем у меня.
Тяжело идти среди сугробов:
Спотыкаешься, едва бредёшь.
Встретишь гроб --
Не разминуться с гробом:
Стиснешь зубы и --
Перешагнешь
Друг мой, друг, и я, как ты,
Встречала
Сотни их, ползущих по снегам.
Я, как ты, через гробы шагала. . .
Память вечная таким шагам.
Память вечная, немая слава,
Лёгкий, лёгкий, озаренный
Путь. .
Тот, кто мог тогда перешагнуть
Через гроб, -- на жизнь имеет право. . .
О. Берггольц
Юноша:
Сороковые, роковые,
Военные и фронтовые.
Где извешенья похоронные
И перестуки эшелонные
Гудят накатанные рельсы.
Просторно. Холодно. Высоко.
И погорельцы, погорельцы
Кочуют с запада к востоку. . .
А это я на полустанке
В своей замурзанной ушанке,
Где звёздочка неуставная,
А вырезанная из банки.
Да, это я на белом свете.
Худой, весёлый и задорный.
И у меня табак в кисете,
И у меня мундштук наборный.
И я с девчонкой благурю,
И больше нужного хромаю.