воим товарищам по палате. Он рассказывает, что из-за толсто загипсованной ноги, Сашу прозвали Самоходкой. К ноге с помощью кронштейна и блока был подвязан мешочек с песком, отчего Саша был вынужден всё время лежать на спине, а если и садился, то в неудобной позе, с высоко задранной ногой. Следующий раненый - Бородухов. Он заметно напирал на "о", отчего речь его звучала невесомо и основательно. Был он из мезенских мужиков-лесовиков, уже в летах, кряжист и матер телом, под которым тугая панцирная сетка провисла, как веревочный гамак. Минные осколки угодили ему в тазовую кость, но лежал он легко, ни разу не закряхтев, не поморщившись. С начала войны это четвертое его ранение, и поэтому, должно быть, Бородухов отлеживался свой очередной лазарет как-то по-домашнему, с несуетной обстоятельностью, словно пребывал в доме отдыха по профсоюзной путевке.
Самым тяжелым больным в палате является раненый Копешкин. С каждым днём ему становилось всё хуже и хуже. Говорил он всё реже, да и то безголосо, одними только губами, и надо было напрягаться, чтобы что-то разобрать в его невнятном шепоте. Несколько раз ему вливали свежую кровь, но всё равно что-то ломало его, жгло под гипсовым скафандром, он и вовсе усох лицом, резко проступили заросшие ржавой щетиной скулы, сбрить которые мешали бинты. Иной раз было трудно сказать, жив ли он ещё в своей скорлупе или уже затих навечно. Лишь когда дежурная сестра Таня подсаживалась к нему и начинала кормить с ложки, было видно, что в нём ещё теплится какая-то живчина. Так и умер Копешкин в победное утро, и заметили это намного позже. Некоторые раненые всё же могли передвигаться по палате. Например, такие, как Михай. Он был родом из-за загадочного бессарабского городка Флаешты. Его внешний вид Евгений Носов описывает так: "Я пре
Страницы: << < 7 | 8 | 9 | 10 | 11 > >>