Мне примерещилось, будто их отстреливают. . . Смотрю наверх -- небо видно. Крыши нету. Кофту всю снесло с меня, ни клочка не осталось. Оглянулась назад -- боевик в белой маечке прицелился в меня. . . Выстрелил -- и я упала. Может, он подумал, что я умерла. . . Тут один ребенок меня за волосы схватил и так сильно потянул, я аж застонала, потом -- раз, и отпустил. Повернула голову, смотрю -- он уже умер. И кругом лежат дети. Вижу -- мой! Хватаю -- нет, белые носки, у Тамика были черные. Я положила этот труп. Потом под какой-то скамейкой очутилась. Там туфли: одна мужская, другая женская. Я надела. Стекла кругом. А рядом сидела на стуле директор и ее сестра. Из-под сестры кровь текла. Я даже не заговорила с ними. Мне сына надо было найти". А сыновья лежат -- все стриженые, глаза открыты, рты открыты. . . Все без маек, все на одно лицо. Вспомнила, что у Тамерлана шрам на ноге от велосипеда, стала шрамы искать.
А потом обожженную, окровавленную, обезумевшую Ларису нашел брат. И сказал: "Тамик дома, с ним все нормально".
Я до последней минуты не верила, что будет взрыв. Что посягнут на детей. Что наше правительство наплюет на нас. Что конец будет такой. Что людей разнесет по частям. Что руки и ноги будут валяться, неизвестно чьи. Я почему-то думала, что будет хороший конец. А сейчас меня вот что мучает: мне один бандит, которого я перевязывала, сказал вдруг: "Вы бы очень удивились, если б узнали, как мы попали в школу. . . ". В Беслане я эту фразу слышала еще дважды. И теперь она меня тоже мучает. Как бутылки воды, которыми заполнена школа. Как тот стул в развороченном "расстрельном" классе, куда в память о недокуривших кладут прикуренные сигареты. Как та записка, которую я видела. И та кассета, которую мало кто видел в нашей стра
Страницы: << < 27 | 28 | 29 | 30 | 31 > >>